У месяцев  начало и концы,
И праздники свои и дни рожденья,
А мне всё вспоминаются отцы,
О них всегда серьёзны рассужденья.
 
Без лишних слёз, сентиментальных фраз,
Мы помним, что отцы, хотя любили,
Суровее наказывали нас,
Больней, чем мамы, нас порою били.

Меж тем, как мамы, не смыкая глаз,
Тряслися над детьми и трепетали,
Отцам, казалось, было не до нас,
До радости до нашей и печали.
 
Отцы боялись лишний раз сказать,
Что любят нас, что мы им дорогие,
Не знали, как тепло из слов вязать,
А нам казалось — их сердца тугие.
 
И всё-таки, и всё же, если вдруг
Отец по волосам провёл рукою,
Или прижал к себе, как лучший друг,
Его любовь в тот миг текла рекою.
 
И не было сомнений в том, что он
На всё пойдёт, за вас костями ляжет,
Когда придётся — бросится в огонь,
Иль прыгнет в воду, если жизнь прикажет.
 
И мы вдруг понимаем, почему
Его виски седыми были в сорок,
С каким трудом давался хлеб ему,
Что каждый член семьи безмерно дорог.
 
И волновал навязчивый вопрос,
Что, почему-то часто так бывает,
Что, несмотря на силу и на рост,
Отец скорее мамы умирает.
 
Что вдов на свете больше, чем вдовцов,
Что нелегка отцовская работа.
И вдруг сжималось сердце за отцов —
Скупых на ласку, щедрых на заботу.
 
Ответственный за нас перед Творцом,
Отец хранит Святое упованье…
Почтим же с матерями и отцов
По заповеди, что с обетованьем.