Вот в чем заключалась правда: когда его не было рядом, то, с кем бы она ни была, она всегда была одна.

Пять таинств являют собой ключи к незримому: акт любви, рождение ребенка, созерцание великого произведения искусства, присутствие рядом со смертью или катастрофой и наслаждение полетом человеческого голоса. В эти мгновения вселенная распахивается перед нами, и мы видим мельком то, что скрыто от людских глаз, постигаем то, что невозможно выразить словами.

Теперь наконец счастье снова расцвело в моей жизни. Может быть, это дает мне силы смотреть в лицо ужасу прошлого.

Непросто говорить о красоте мира, утратив зрение; мучительно петь дифирамбы, когда ваша евстахиева труба отказала. Так же тяжело писать о любви, тем более писать с любовью, когда сердце разбито. Но это не оправдание, это случается со всеми. Нужно всё преодолеть, преодолевать постоянно. Боль и утраты — тоже «норма». В этом мире полно разбитых сердец.

Я не доверял ей (ха!). Я не мог поверить, что, оказавшись в водовороте неверности, она не будет втянута в него.

Власть, как и любовь, мы окончательно познаем тогда, когда она утеряна безвозвратно.

Иногда, чтобы узнать путь наверх, нужно коснуться дна; уйти далеко по неверной дороге — чтобы отыскать правильный путь.

Он никогда по-настоящему не верил, что они расстались навсегда…

Лучшее, что в нас есть, тонет в наших пороках.

К его выбору, как и к нему самому, она относится с уважением, которым не удостаивает никого другого.

Venus signifìcat humanitatem — Любовь признак человечности.

Мы повторяем в себе недостатки тех, кого любим.

Ее интересует только наименее часто встречающийся вид отношений между мужчинами и женщинами: полная и абсолютная верность. Всё или ничего, сразу все сердце, без остатка, — или забудь об этом.

Ты — моя единственная семья, говорит он ей. Ты — моя единственная земля.

С этого дня Ормус навсегда потерял интерес к другим женщинам, и даже смерть Вины ничего не изменила. А Вина нашла единственного мужчину, в чьем одобрении она постоянно нуждалась, на которого оглядывалась после всего, что говорила и делала, ища подтверждения, оценки, смысла. Он стал смыслом ее жизни, а она — его.

Он любил ее, как наркоман: чем больше у него было Вины, тем большую потребность в ней он испытывал.

Она, должен вам признаться, является моим символом, идеалом, моей бесконечной усладой, потому что, когда я касаюсь ее губ, я вспоминаю обо всем, что важно в этой жизни.

Salman Rushdie